Православие – это жизнь

Собор свт.Василия Острожского в Биелине

Зворницко-Тузланская епархия расположена на северо-востоке Боснии. Ее основание связано с именем сербского короля Драгутина (конец XIII – нач.XIV вв.). В XV веке кафедра православных митрополитов находилась в Сребренице. Во время турецкого владычества кафедра располагалась в приобретшем особое значение Зворнике. В XVI в. Зворницкая епархия находилась в составе сербской Печской патриархии, но после ее упразднения в

1766 г

. оказалась под властью патриархии Константинопольской, а на кафедру стали назначаться епископы-греки. В середине XIX в. кафедра была перенесена в Нижнюю Тузлу. После Берлинского конгресса

1878 г

. Босния и Герцеговина попали под управление Австро-Венгрии. В

1892 г

. митрополитом Зворницко-Тузланским назначен серб Николай Мандич, при котором жизнь епархии развивалась во всех отношениях.

Начало Первой мировой войны было ознаменовано для епархии погромами православного населения и террором австрийской военной администрации. После войны Зворницко-Тузланская митрополия вошла в состав восстановленной единой Сербской Патриархии.

В годы Второй мировой епархию вновь постигли тяжелые испытания. Оказавшись на территории марионеточного Независимого хорватского государства, она в полной мере испытала на себе террор усташей, осуществлявших геноцид православного населения. Мученическую кончину приняли многие священнослужителей, пострадали десятки храмов, подверглись уничтожению церковные архивы и библиотеки. В то же время на Церковь обрушился террор коммунистов, который продолжился и после окончания войны.

Несмотря ни на что, в послевоенные годы под руководством епископов Нектария, а затем Лонгина шло восстановление церковной жизни. В 1978 г . на кафедру назначен нынешний епископ Зворницко-Тузланский Василий (Качавенда). С приходом владыки Василия епархия пережила настоящее возрождение.

Карта епархии с указанием церковных объектов, постадавших во время войны 1991-1995 гг.

Во время гражданской войны 1991-1995 гг. на территории епархии шли ожесточенные бои. Сербские святыни и церковные объекты разоряли исламские фундаменталисты и хорватские националисты-усташи. Из-за артиллерийских обстрелов епископского двора владыка Василий вынужден был перенести свою резиденцию из Тузлы в Биелину. По окончании войны владыка Василий делает все возможное для оживления церковной жизни, восстановления разрушенных и строительства новых святынь. В настоящее время епархия является одной из наиболее организованных в административном отношении. На ее территории расположены такие монастыри древние монастыри как Тавна, Озрен, Ловница, Папрача, Кнежина, Сасе и др.

Недавно нам удалось встретиться и побеседовать и владыкой Василием.

– Ваше Преосвященство, к сожалению, в России недостаточно хорошо знают о жизни Сербской Православной Церкви в Боснии и Герцеговине. Можно сказать, что существует, в первую очередь благодаря некоторым СМИ, ложное представление о том, что Босния и Герцеговина – это некая мусульманская держава, мусульманское религиозно-культурное пространство. Как бы Вы могли это прокомментировать?

– Когда в церковных кругах говорят о Сербской Православной Церкви, имеют в виду, конечно же, прежде всего Сербию. Однако и в Боснии и Герцеговине – живая Церковь, живой православный народ. Нас здесь около 1 млн 400 тыс человек в пяти епархиях, и Православная Церковь в Боснии и Герцеговине организована во всех отношениях.

Если говорить о нашей епархии, то территориально это северо-восточная Босния. Наша епархия достаточно древняя. В 1242 году была основана Сребреницкая митрополия, позднее кафедра была перенесена в Зворник, а в 1852 году из Зворника в Тузлу. Кафедра официально находится в Тузле, но сейчас я здесь, в Биелине, потому что для Тузлы я неофициально персона нон грата.

Здесь – в этом месте между востоком и западом – сталкиваются различные интересы. И во всякой войне здесь православные сербы всегда сильно страдали. Во время последней войны у нас в епархии было разрушено 57 храмов, множество других церковных объектов, но главное – разорены человеческие души. Много людей было убито, попало в плен к муджахетдинам – самым крайним исламистам.

Ковчег с частицей мощей прп. Сергия Радонежского. Монастырь св.Параскевы под Биелиной.

Но здешние сербы сильны духом. Как говорят: сербы не имеют хлеба, но имеют душу. Все, что было разрушено в ходе последней войны, сейчас восстанавливается или уже восстановлено. Строится еще лучше, чем было. Сейчас мы строим три монастыря, в одном из которых заканчиваем большой храм в русском стиле. Это знак благодарности России. Святейший Патриарх Алексий подарил мне для этого храма икону преподобного Сергия с частицей его мощей.

Между тем политическая борьба в наших краях постоянно усиливается, растут и претензии со стороны разных сил. И сейчас, 12 лет спустя после подписания Дейтонского мирного договора, не полностью решен целый ряд вопросов – возвращение беженцев, например. В основном сербское население переселяется из Мусульмано-хорватской федерации Боснии и Герцеговины в Республику Сербскую, возвращение же других народов в Республику Сербскую происходит мало. Сейчас не существует в буквальном смысле границы, разделяющей Боснию и Герцеговину, но она поделена на два энтитета, имея при этом и сильные центральные административные органы.

Православие в Боснии и Герцеговине – и не только Православие, но христианство вообще – испытывает сейчас серьезную угрозу. На разных местах чинятся препятствия для нашей деятельности. По этому поводу есть специальные декларации и католических священников, и национальных лидеров хорватского народа, которые говорят об угрозе для католиков-хорватов в Боснии и Герцеговине.

– Каким правовым статусом обладает Сербская Православная Церковь в Боснии и Герцеговине? Существуют ли какие-нибудь правовые акты, законы, регламентирующие положение и деятельность Церкви?

– В Боснии и Герцеговине все религии равны перед законом. Сейчас должен быть подписан договор между Ватиканом и Боснией и Герцеговиной и между Сербской Православной Церковью и Боснией и Герцеговиной. Еще не представлен текст договора между Исламским религиозным объединением и Боснией и Герцеговиной. В этих договорах содержатся гарантии для всех религиозных объединений. Существует и закон о полноправном и равноправном положении всех религиозных объединений. Однако на практике это не совсем так.

Например, в Сараево мусульмане и католики имеют в настоящий момент свои учебные заведения, и только мы не имеем, хотя в центре города находится здание Богословского факультета, но нам не хотят его возвращать.

– В Республике Сербской и конкретно в Вашей епархии в школах уже более 15 лет преподается Закон Божий – веронаука – в качестве обязательного предмета. Для нас очень важен ваш опыт. Какие плоды принесли эти 15 лет преподавания Закона Божиего?

Престольный праздник в монастыре Драгалевац. 2007 г./Фото иеродиакон Игнатий (Шестаков)

– С уверенностью могу сказать, что веронаука в школах приносит даже больше плодов, чем слова священника с амвона. Потому что дети с ранних лет воспитываются на истинах своей веры. Не только православные сербы, но и другие национальности. Положительную роль играет систематичность преподавания, наличие учебного плана, учебников. Детям это интересно, и веронаука – один из самых любимых предметов в начальной школе. Между тем сейчас мы договорились, чтобы она преподавалась и в средней школе. К сожалению, у нас нет достаточного количества способных кадров для преподавания в средних школах, хотя мы имеем здесь некоторый избыток священнических кадров. Мы посылаем кандидатов в священники с другие епархии, вне Боснии и Герцеговины, – в Хорватию и даже в Сербию, но нам не хватает квалифицированного духовенства, которое могло бы преподавать веронауку в средних школах. Мы также имеем возможность организовывать беседы и лекции на факультетах и в разных общественных организациях, для чего приглашаются специальные выступающие.

– Вы стали епископом в конце 1970-х годов. Были епископом до последней войны, во время нее и после. Повлияла ли, на Ваш взгляд, война на религиозное состояние живущего здесь сербского народа?

– Характеризуя сербский народ на территории нашей Зворницко-Тузланской епархии, скажу, что здесь народ внутренне религиозный, но недостаточно церковный. Он верит, он исполняет все свои обязанности, которые от него Бог через Церковь требует, но не имеет навыка ходить постоянно в храм. Этому можно найти свое оправдание.

Во-первых, здесь долгое время не было достаточного числа священников. Из 79 священников, которыми располагала епархия до начала Второй мировой войны, к 1945 году 56 было убито. Были разрушены и церкви.

В социалистической Югославии у священников, служивших здесь, были серьезные правовые проблемы, они подвергались гонениям, арестам и тому подобному. Так что и побывавшие в заключении, и другие священнослужители испытывали определенных страх и за свою жизнь, и за жизнь своей семьи и детей. Священники жили главным образом в городах, а села в большинстве своем оставались без священников.

Кто-то называет Тито миротворцем, великим государственным деятелем, а он величайший палач Православия и сербского народа.

Вторая причина в том, что в результате страшного коммунистического террора, особенно активного в отношении сербов, в народе тоже был посеян страх. Люди не могли открыто говорить, что они верующие, участвовать в таинствах и обрядах.

Сейчас началось возрождение. Короста страха спала с людей, и они начала массово приходить в Церковь. Особенно молодежь, для которой важна национальная самоидентификация. Так что сейчас совершенно иная картина. Сегодня дети, изучающие веронауку, становятся по сути дела вероучителями для своих родителей. Наша молодежь вселяет в нас надежды на перспективу развития нашей Церкви; она та опора, на которой можно строить жизнь Церкви дальше.

Старые люди, в которых еще живет страх, достаточно индифферентны, но и они под влиянием детей приходят к вере. Бывает, что ребенок начинает упрекать своих родителей за то, что у них в семье, в доме не празднуют как положено Рождество, Пасху, Крестную Славу! Так дети и молодежь становятся двигателями духовного обновления и роста.

А война, конечно, серьезно повлияла на людей. Многие потеряли свои вековые очаги, многие святыни были разрушены, могилы осквернены, многие жизни потеряны, и это оставило свой след, но в то же время пришло и осознание того, что мы должны хранить то, что имеем, – этот остаток. И что вера, кроме того, – это основание, фундамент нашей жизни.

– Вы часто в своих проповедях обращаетесь к проблемам воспитания и семейной жизни. Действительно, это сейчас очень серьезный вопрос для всех христианских народов...

– Период пятидесятилетней коммунистической диктатуры и тирании поселил в людях страх, оставил определенные психологические травмы. Люди боятся за жизнь, женщины боятся рожать детей. Сейчас самая большая проблема – рождаемость. У меня в епархии пока еще рождаемость выше смертности. Народ еще имеет силу, еще есть семьи, в которых много детей.

Но, в целом, это большая проблема. Скажем, Сербия сейчас «пустеет». А у нас говорят: «Чьи овцы, того и поле». Где живет народ, там ему и принадлежит земля. Сейчас, например, мы все говорим о праве на Косово, но в Косово почти нет уже сербов. Там албанцы живут, работают, рожают.

Однако здесь, в Боснии и Герцеговине, и у мусульманского населения те же проблемы. Представление о том, что у мусульман в Боснии высокая рождаемость, не совсем верно. И для них это проблема, и их села пустеют. Люди стремятся в города.

Сейчас в Республике Сербской власти заботятся о решении вопросов инфраструктуры села, проводят воду, электричество, асфальтированные дороги, что должно в определенной мере задержать людей на селе. Строится много церквей, восстанавливаются старые, разрушенные церкви и монастыри.

Но война оставила страшные раны. Есть люди, не имеющие элементарных условий для существования, как, собственно, и у вас в России. Очень много старых дев, старых холостяков, неженатых, незамужних, и это большая проблема.

– Как Вы оцениваете лишение Республики Сербской всех государственных символов и признаков: флага, герба, гимна?

– Это трагедия, это духовно-национальное убийство со стороны тех, кто принимает такие законы. То, что испокон веков у нас было, помимо веры в честной Крест и Христа, что было у нас святого в национальном, духовном бытии, – это наш флаг, герб, алфавит, история, литература – все элементы, которые делают народ народом.

Сейчас нам навязывают некий боснийский, или бошняцкий, язык, чтобы мы говорили, что мы не боснийцы (то есть жители Боснии – Прим. авт.), а «бошняки». Но мы, сербы, являемся здесь автохтонным народом с IV века. Просто существуют комплексы у отдельных людей, изменивших своей вере.

Они не дают нам петь гимн «Боже правды!». Мы же не молимся «Диавол приди и вселись в нас», но «Боже правды, Ты, Который спасаешь!». Поэтому, несмотря ни на что, мы в Церкви, где бы ни собирались, поем этот наш гимн «Боже правды! Спаси сербского короля, сербский род». Сербы по своей сущности реалистический монархический народ. Мы имеем королевскую династию, которая вышла из нашего народа. Мы гордимся своими правящими династиями – Неманичей, Обреновичей и Карагеоргиевичей.

– В каком направлении, по Вашему мнению, должны развиваться отношения между Русской и Сербской Православными Церквами, между Россией и Сербией?

– Я сначала сказал бы кое о чем другом. Во Вселенском Православии что-то не в порядке. Я думаю, что сейчас было бы очень своевременно созвать православный Вселенский Собор, чтобы окончательно разрешить некоторые вопросы.

Для Константинопольской Патриархии славянские народы, то есть все, что вне греческого или византийского языкового пространства, – это варвары. Славянские народы – варвары! Таким образом, мы все – диаспора, и все должны подпасть под Константинопольскую Патриархию. Но мы – народ с древними христианскими корнями. И печально, что происходят весьма скверные вещи: Константинопольская Патриархия отнимает территории, происходит столкновение юрисдикций и тому подобное.

Что же касается отношений между Сербской и Русской Церквами, сербским и русским народами… У нас есть поговорка: «Нас и русских 300 миллионов». И эта поговорка имеет особый смысл. Она показывает, что у нас есть нечто, что нас связывает, что нас объединяет, и когда нам тяжелее всего, мы опираемся на мать Россию. В плане же глобальной проблемы Православия мы чувствуем твердый стержень в Русской Православной Церкви.

После Октябрьской революции сюда к нам приехало много русских монахов, монахинь, священства. Они были приняты здесь с любовью, и честно трудились, выполняли свою духовную миссию среди сербского народа. Они оставили заметный духовный след. Русские были даже проповедниками сербского согласия, объединения и неразделения сербов на разные политические фракции.

А у меня всегда была мечта отправится учиться в Московскую духовную академию, но в то время об этом нельзя было и подумать. А сейчас, потому что сам раньше не мог, я посылаю многих студентов из своей епархии в Россию к этому живому источнику православной славянской духовности.

Когда я после смерти своего епископа сам стал архиереем, я включил кассету с записью богослужения покойного патриарха Пимена и смотрел, как он кадит. И сам повторял за ним. И все, что есть прекрасного в Русской Церкви, я принимаю всем сердцем. Приезжая в Россию, я чувствую себя там как дома.

Когда я первый раз приехал в Москву еще в советские времена, то сам один поехал на электричке в тогдашний Загорск поклониться преподобному Сергию, и все боялся, что меня может задержать милиция. Съездил и поклонился, и никто меня не задержал. И сейчас у меня очень хорошие отношения с большей частью русской иерархии, с епископами и священством. Как только мой духовный заряд немного «опустошается», я еду в Россию, наполняю там свой «духовный аккумулятор» и возвращаюсь домой, как на ангельских крыльях.

Мне посчастливилось быть с нашим патриархом в составе делегации Сербской Православной Церкви на освящении храма Христа Спасителя. Меня тогда спрашивали журналисты о моих впечатлениях, и я им сказал, что если бы я преставился в этот момент, то не жалел бы, потому что дожил до этого торжественного дня. И сейчас говорю, что если бы мне пришлось по каким-то серьезным причинам оставить свою епархию и сложить свои кости вне моей епархии, то я хотел бы оказаться где-нибудь в России, в каком-нибудь монастыре, чтобы меня там похоронили.

– Что Вы хотели бы пожелать нашим читателям?

– Чтобы мы хранили Православие. Но Православие – это не тот драгоценный камень, который мы должны держать в себе. Мы должны жить по вере православной. Вера православная – это жизнь. И православная жизнь – это сила, и эту силу, эту энергию мы должны использовать для всеобщего распространения Православия – единственной настоящей истины на этом свете. Распространяя эту силу, мы будем настоящими миссионерами. Мы все призваны быть благовестниками, и должны своей жизнью подтверждать истины веры Христовой.

Сейчас очень шаткие времена. Православные народы должны храниться ложных миссионеров, потому что нынешнее время как раз то, о котором Христос говорил, что появятся лжепророки и с помощью Вельзевула будут совершать чудеса. Мы должны хранить единство Православия, помогать друг другу, так усилим свои молитвы друг о друге. Без искренней и глубокой молитвы, без силы глубокого православного воздыхания не будет для нас будущего спасения.

Новый мировой порядок направлен на разрушение всего гомогенного. Мы может свободно сказать, что, несмотря на внутренние нестроения между Православными Автокефальными Церквами, Православие все еще едино. Еще, слава Богу, не дошло до какого-нибудь сильного разделения на группировки. Мы должны хранить это единство и молиться за тех, кто руководит жизнью Православной Церкви, чтобы они были фактором объединения православных верующих, православного народа, а не источниками раздора.

Хочу пожелать, чтобы мы были свечой, которая постоянно горит и никогда не сгорает. Чтобы все мы были миссионерами истинной правды – правды Христа Спасителя. Чтобы мы хранились западных идеологий, ложной мистификации, ложной духовности. Чтобы помогали одни другим во всех отношениях. Чтобы через любовь между собой мы все мысли направили на единство Православия. Сейчас, к сожалению, хитон Православия рвется в некоторых местах, и только теплая усердная молитва к Богу и иерархии, и народа может нам помочь. Православие – жизнь, православие – сила, православие – это луч солнца, прорывающийся через темные тучи.

Русский народ очень хорошо знает, что значит терроризм, что значит террор, что значит исповедничество веры Христовой, и поэтому и на этом живом источнике – стольких мучениках за веру Православную – Россия и Православие выстоят. Мы, сербы, – маленький народ, но так же на этом живом источнике, на костях и крови наших мучеников тоже выстоим, невзирая на сегодняшнюю ситуацию. Повторюсь: будем молиться друг за друга, продолжим жить жизнью, достойной христиан, будем помнить, что после мрака приходит свет, после несчастий должно прийти добро, и мы имеем твердую надежду на то через веру в Господа Нашего Иисуса Христа.

Желаю Русской Церкви и ее благочестивому народу, Святейшему Патриарху Алексею, который много раз являл широту любви своего открытого сердца к сербскому народу, изобилия небесных и земных благ. Еще раз благодарю Святейшего Патриарха и весь клир Русской Православной Церкви за все, что они делают для Сербской Церкви, для нашей молодежи, учащейся под сводами русских святынь, и надеюсь, что молодежь, отправляющаяся на учебу в Россию, – это наилучший мост для связи русской и сербской духовности.

Да благословит Бог Русскую землю, верующий русский православный народ!